Монах Севастиан (Носовский), насельник Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального мужского монастыря.
Первый творческий импульс к собиранию разрозненных (пока что) фрагментов воспоминаний о нашем духовном отце возник еще 5 сентября, когда мы отмечали сороковины отца Геннадия. Сначала – при помощи диктофона. Когда же я прочитал расшифрованный текст, тогда осознал всю трудность предстоящей задачи. А задача эта состоит в том, чтобы за «деревьями» (воспоминаниями о наших личных переживаниях) не затемнился «лес» (то есть личность самого нашего дорогого приснопоминаемого батюшки, его духовный образ).
Здесь – первая такая попытка. Если она окажется сколько-нибудь удачной, воспоминания продолжатся.
До начала
Лет за пять до Крещения, в начале 1980-х годов, будущая моя крестная Вера Горохова привела меня в Леоново, где в храме Ризоположения служил тогда отец Геннадий. Я ничего в ту пору не смыслил, может быть, и веры у меня как таковой еще не было, но батюшку я там уже увидел… увидал его лицо… И про себя отметил, что таких светлых небесно-голубых глаз, глядящих на тебя с каким-то умиротворяющим спокойным бесстрастием, я не видел ещё ни у одного человека.
Нас познакомили позже, в 84 году, на освящении квартиры наших друзей — супружеской пары Виктора Леглера и Наташи Богдановой. Они жили в Ясенево. И несколько раз мне звонили: «Приходи на освящение квартиры, познакомим тебя с отцом Геннадием». А я робел: интуиция подсказывала, что одним знакомством близкое общение с такИм батюшкой, скорее всего, не закончится.
Но все-таки пришел, и за стол после освящения нас посадили рядом.
Во время трапезы о. Геннадий вдруг говорит:
— Может быть, нам Володя (мое имя до пострига, — прим. м.Сев.) что-нибудь расскажет?
— Да мне рассказать-то, собственно, нечего людям церковным… разве что могу передать о том, что слышал или читал…
— Ну, расскажите!
— Лет десять назад я услыхал о старце Таврионе (Батозском), как о священнике, который тогда, в 70-е годы, чуть ли ни единственный проповедовал с церковного амвона Господа Иисуса Христа так, как будто в стране вовсе не процветало безбожие. Летом 78 года я поехал к нему в Латвию, где в Преображенской пустыньке под Елгавой он настоятельствовал уже второй десяток лет. Но мне пришлось его только провожать. В ночь накануне моего приезда он умер. На прощание со старцем собралось несколько сотен человек. Говорили, что за спиной у него было 27 лет тюрем и лагерей, и что он в тех условиях ни на день не прекращал свою священническую службу.
Батюшка немного помолчал, а потом говорит:
— Я тоже расскажу одну повесть, про то,
КАК ХОРОШО ВЕРИТЬ В ПРОСТОТЕ
И рассказал историю, которую я только годы спустя нашел в тоненькой книжке про старца Свято-Троицкой Сергиевой Лавры схиархимандрита Захарию, а тогда впервые услышал ее из уст отца Геннадия.
Один деревенский простец пришел в храм, ничего толком не понимая, и услышал в проповеди, что надо идти за Христом, взяв свой крест. Оставшись после службы, он спросил у батюшки:
— Как это?
— А очень просто: возьми крест и иди прямо, — ответил тот.
Вопрошавший понял это буквально: вытесал себе крест, взвалил на плечи, потом дошел до своего храма, обогнул его и пошел прямо, куда вела дорога. Через какое-то время дорога привела его к монастырю. Привратник доложил о нем игумену. Тому, когда он выслушал пришедшего, пришлась по сердцу его удивительная простота и он сказал:
— Оставайся у нас, будешь храм сторожить.
Стали его оставлять в церкви на ночные дежурства. Вскоре заметили, что он хлеб приворовывает. Как-то раз кто-то из братии, проходя ночью мимо храма, прислушался и услышал, что этот новоприбывший с кем-то там разговаривает. Заглянул в окно: никого… странно… Стали за ним присматривать. Вызвал его в итоге игумен и говорит:
— Рассказывай, мы все равно все про тебя знаем. С кем ты там ночью разговариваешь?
— Батюшка, я на вторую ночь увидел, что вверху, над иконами — человек, я ему и говорю: «Ты что там делаешь? Небось, есть хочешь? Спускайся вниз». Он спустился. Я половину хлеба ему дал. Он мне столько интересных историй рассказал! На следующую ночь я уже взял для него вторую порцию хлеба…
— И что? Он этот хлеб брал и, действительно, ел??
— Да, батюшка, мы с ним вот так ужинали вместе. Он сказал, что скоро заберет меня к себе.
— Вот тебе еще хлеба, — говорит ему игумен, — попроси у Него: пусть Он и меня заберет!
И что же… по прошествии нескольких дней умер простец, а через неделю — и игумен.
Отец Геннадий рассказал эту историю просто, без каких-либо выводов или назиданий, и дальше разговор перешел к обычным жизненным темам. А я больше уже ничего не слышал. Меня до основания потрясла эта история, а вернее, рассказчик: ведь он затронул внутри меня такие вещи, которыми я никогда ни с кем не делился. «Вот это священник! Кажется, Господь сразу, без долгих поисков, привел меня к человеку, которому я могу поведать все свои до сих пор неразрешимые внутренние проблемы». Со мной наверное тогда произошло нечто, подобно, как в Евангелии: «Я видел тебя под смоковницей».
Когда мы прощались, батюшка, уже стоя на пороге, благословил меня и сказал:
— Если будет возможность и желание, приходите к нам в Богородское.
(И я тогда сразу услышал, чтó стояло за этим «приходите»…)
На этом мы расстались.
Но Богородское было потом. Несокрушенная калёная самость не хотела так быстро «сдаваться», подклонять свою выю под легкое иго Христово…
В то же лето в верховьях Волги под Ржевом я попал в катастрофу, в эпицентр урагана, и чудом остался жив. Стихия обрушилась внезапно, после полнейшей тишины в природе (как это обычно бывает). Поваленным большим деревом до самого пола проломило крышу машины, в которой я открыл дверцу, чтобы убрать на сиденье рюкзак. Это были ураганы 1984 года. Они прошли тогда по нескольким центральным областям, причинив немалый ущерб.
До этого я всё откладывал Таинство Крещения, хотя в бытии Божием не сомневался уже лет, наверное, восемь, читал толкования священных книг, пытался поститься и даже приходил на Пасхальную службу. Ум всё церковное принимал, но самостийная волюшка не готова была поставить точку на греховной жизни — раз и навсегда…
А тогда, в поваленном грозой лесу, посреди ливня и града, я почувствовал, что это уже было «знамение свыше». Оно последовало вскоре после того ненавязчивого слова отца Геннадия: «приходите».
Всё сошлось. Откладывать дальше Крещение было бы уже безумием и непростительным испытанием долготерпения Божия.